В мышеловке - Страница 21

- Меня привлекла дешевизна этой квартиры.

Мэйзи улыбнулась и извлекла из сумки крокодиловой кожи чековую книжку, выписала чек и протянула мне. Сумма, которую она вписала, намного превосходила стоимость билета.

- Если вы так переживаете, дорогой, - перебила она мои протесты, - то можете вернуть мне деньги, которые останутся. - Серо-голубые глаза озабоченно глядели на меня. - Но ведь вы будете осторожны, дорогой?

- Да, Мэйзи.

- Потому что, конечно, дорогой, вы же не знаете, может, по-настоящему отвратительные люди устроят вам неприятности.

Спустя пять дней в полдень я приземлился в аэропорту Мэскот. Самолет сделал круг над Сиднеем, и все пассажиры имели возможность увидеть мост, нависший над заливом, и оперный театр, выглядевшие как на открытках.

Когда я прошел таможню, меня встретил Джик, улыбаясь от уха до уха и помахивая бутылкой шампанского.

- Тодд, негодяй! Кто бы мог подумать? - Его голос легко перекрывал шум аэропорта. - Прилетел рисовать Австралию в красных тонах?

Он с энтузиазмом хлопал меня мозолистой ладонью по спине, не подозревая о собственной силе. Джик Кассэветес, старый друг и полная мне противоположность почти во всем.

Бородатый, а я чисто выбритый. Буйный, шумный, экстравагантный, непредсказуемый - качества, которым я завидовал. Голубые глаза и выгоревшие на солнце светлые волосы. Мускулатура, от которой у меня перехватывало дыхание. Бессердечный с девушками. Язык будто наждак. И простодушное презрение ко всему, что я рисовал.

Мы познакомились в художественной школе и вместе удирали с занятий на скачки. Правда, Джик нехотя ездил на ипподром, и только ради игры в тотализатор. Он никогда не восхищался участниками соревнований и, разумеется, никогда не рисовал их. Для него художники, рисующие лошадей, - это низшая каста. Люди, далекие от серьезного искусства. Он с запальчивостью утверждал, что с большим удовольствием смотрел бы на картину с павшими лошадьми, чем с летящими к финишу.

Картины Джика, в основном абстрактные, отражали темную изнанку светлого ума: плоды депрессии, полные отчаяния за хрупкий мир, который разрушают ненависть и грязь.

Жить с Джиком все равно что кататься на американских горках: головокружительные подъемы и спуски, опасные и веселые. Последние два года в художественной школе мы вместе снимали квартиру-студию, выставляя друга друга на улицу, когда приходили девушки. Его бы в два счета выгнали из школы, если бы не громадный талант. Летом он неделями не ходил на занятия из-за своей второй страсти - плавания на яхте.

Годы спустя я несколько раз ходил с ним в море. И думаю, во многих случаях он подводил нас к смерти ближе, чем это было необходимо, но риск давал мне приятное разнообразие по сравнению с работой в офисе. Джик был замечательным моряком, умелым, точным, быстрым и сильным, с инстинктивным чутьем ветра и волн. Меня ужасно огорчило, когда однажды он заявил, что намерен в одиночку совершить кругосветное плавание. В последний вечер перед его отплытием мы устроили на берегу меланхолические проводы, а наутро, когда он ушел в море, я уволился из агентства по торговле недвижимостью.

Джик приехал встречать меня на машине, как оказалось, на собственной, на темно-синем британском спортивном автомобиле тридцатых годов.

- И много здесь таких? - удивился я, закидывая сумку и чемодан на заднее сиденье. - Сколько дорог она прошла после родовых схваток?

- Много, - усмехнулся Джик. - Они сейчас непопулярны, потому что горючее пролетает, как касторка. - Мотор бодро ревел, будто соглашаясь с хозяином, который включил дворники, потому что начался ливень. - Добро пожаловать в солнечную Австралию. Дождь здесь не проходит. Манчестер я вспоминаю как город солнца.

- Но тебе ведь нравится?

- Австралия - моя любовь, дружище. Сидней как регби, мужество и сила, а на горизонте - грация.

- А бизнес?

- В Австралии тысячи художников. Процветающая малярная промышленность. - Он искоса поглядел на меня. - И чертовски злая конкуренция.

- Я не ищу ни славы, ни состояния.

- Но носом чую, что цель у тебя есть, - усмехнулся Джик.

- Как ты смотришь на то, чтобы использовать свои мускулы?

- В помощь твоим мозгам? Как в старые дни?

- То была честная игра.

- А что сейчас? - Он удивленно вскинул брови.

- Поджог и убийство. Для начала.

- Господи!

Синяя машина грациозно влилась в поток движения. Небоскребы вокруг нас, будто гигантские стручки, тянулись к тучам.

- Я живу на той стороне залива, - показал Джик. - Господи, как это банально. В пригороде. Что со мной стало?

- Довольство сочится из каждой поры, - улыбнулся я.

- Да, все хорошо, первый раз в жизни я по-настоящему счастлив. Должен сказать, что скоро ты сам увидишь.

Машина свернула на скоростную магистраль, ведущую к мосту.

- Посмотри направо, - сказал Джик, - это торжество воображения над экономикой. Как самолет «Конкорд». Да здравствует безумие, единственное, что приведет нас куда-нибудь.

Я посмотрел направо. Там виднелся оперный театр. Серый и мокрый от дождя.

- Днем он мертвый, - продолжал Джик. - Театр - ночная птица. Фантастическая.

Перед нами выросла гигантская арка моста, плетеное стальное кружево.

- Это единственная ровная дорога во всем Сиднее, - заметил Джик, когда мы карабкались вверх по дуге моста.

Слева, сначала почти невидное за высокими блоками знакомо выглядевших домов, но потом открывшееся во всей своей торжественности, стояло огромное сияющее красно-оранжевое здание с правильными рядами больших квадратных окон с закругленными углами и бронзо-во-зеркальными стеклами.