В мышеловке - Страница 1


К оглавлению

1

Пер. Д.Прошуниной


Моя искренняя признательность двум художникам, Майклу Джеффри из Австралии и Йозефу Ире из Чехословакии, которые любезно показали мне свои студии и познакомили со своим художественным методом, мировосприятием и образом жизни.


Я также благодарен многим художественным галереям, чьи эксперты помогали и просвещали меня. И особенно Питеру Джонсону из художественной галереи «Оскар и Питер Джонсон» в Лондоне и галерее «Стад энд Стейбл» в Аскоте.


Глава 1


Я остановился у ворот и посмотрел в сад.

Перед домом кузена стояли три полицейские машины и «Скорая помощь» с синей мигалкой на крыше, посылавшей во все стороны зловещие голубые лучи. За распахнутой настежь парадной дверью виднелись люди в темно-синей форме. Пронизывающий ветер ранней осени печально гонял по дорожке пожухлые коричневые листья, и тяжелые облака стремительно неслись по небу, предвещая холода. Шесть часов вечера. Пятница. Шропшир. Англия.

Мелькавшие в окнах яркие белые вспышки говорили о том, что фотограф работает без устали. Я снял с плеча сумку и вместе с чемоданом опустил на траву возле обочины дорожки, потом с оправдавшимся предчувствием беды пошел к дому.

Я приехал поездом, чтобы провести уикенд у кузена, но он не встретил меня на машине, как обещал. Вышагивая полторы мили по деревенской дороге, я был уверен, что вот-вот он, как обычно, с извинениями и шутками выскочит из своего запыленного «Пежо».

Никаких шуток.

Посеревший и ошеломленный, он стоял в холле. Тело под аккуратным деловым костюмом безвольно обвисло, руки безжизненно болтаются по бокам, будто мозг забыл про них. Голова чуть повернута в сторону гостиной, где то и дело вспыхивает яркий белый свет, глаза полны ужаса.

- Дон? - Я подошел к нему. - Дональд!

Кузен не слышал меня, но полицейский в темно-синей форме услышал, быстро вышел из гостиной и, бесцеремонно схватив за руку, стал подталкивать к двери.

- Сэр, уйдите отсюда. Пожалуйста. - Ни на кого не глядя, он вел меня к выходу.

- Чарльз… - раздался хриплый голос.

- Вы знаете этого человека, сэр? - спросил полицейский у Дональда. Его хватка ослабла, но совсем чуть-чуть.

- Я его кузен, - объяснил я.

- О! - Полицейский отпустил мою руку, разрешил остаться возле дверей и присматривать за мистером Стюартом, а сам вернулся в гостиную посоветоваться, как поступить со мной.

- Что случилось? - спросил я.

Дон не ответил и повернул голову в сторону открытых дверей гостиной, снова погрузившись в кошмар, который ему невыносимо было видеть. Я не подчинился распоряжению полиции, сделал десять шагов и заглянул в гостиную.

Знакомая комната выглядела чужой и голой. Ни картин на стенах, ни восточных ковров, покрывавших каждый дюйм паркета, ни безделушек. Только голые серые стены, диваны, обитые вощеным ситцем, сдвинутая со своих мест мебель и казавшиеся пустыми и огромными пыльные деревянные квадраты пола.

И на полу - молодая жена моего кузена, окровавленная и мертвая.

По просторной гостиной деловито сновали полицейские, измеряли, фотографировали, снимали отпечатки пальцев. Я знал, что они там, но не видел их. Я видел только Реджину. Она лежала на спине с молочно-белым лицом.

Полуоткрытые глаза еще чуть поблескивали, разбитая нижняя челюсть отвисла, скула рассечена жестоким ударом. На паркете возле ее раскинутых ног лужица мочи, и одна рука со скрюченными мертвенно-белыми пальцами вытянута в сторону, будто в мольбе о пощаде.

Но пощады не было.

Я смотрел на кровавое крошево, в которое превратилась ее голова, и чувствовал, как застывает во мне кровь.

Полицейский, велевший мне стоять у дверей, наверно, получил инструкции, обернулся и, увидев, что я от слабости прислонился к притолоке, в раздражении быстро шагнул ко мне.

- Я же сказал вам, сэр, ждать в холле, - подчеркнуто резко проговорил он, давая понять, что мое состояние - это мое личное дело и его не касается.

Чуть кивнув, я вернулся в холл. Дональд, уставясь в пустоту, сидел на ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, в спальни. Я опустился на пол рядом с ним и свесил голову между колен.

- Я… н… нашел… ее, - выдохнул Дональд.

Что можно сказать? И для меня это было ужасно, а он жил с ней и любил ее. Я сглотнул. Слабость прошла, осталось только чувство тошноты, я поднял голову и оперся спиной на стену. Как бы мне хотелось помочь ему, но я не знал, что надо сделать.

- Она… никогда… дома… в пятницу, - бормотал он.

- Знаю.

- В… шесть. В… в… шесть вечера. Она приезжала. Всегда.

- Принести тебе бренди?

- Она не должна была… не должна была быть дома.

Оттолкнувшись от пола, я встал и пошел в столовую.

И только там все значение голой гостиной пробилось в сознание. В столовой тоже были голые стены, пустые полки, на полу валялись перевернутые ящики комодов и буфета. Ни серебряных безделушек. Ни серебряных ложек и вилок. Ни коллекции антикварного китайского фарфора. Только стопка скатертей и салфеток и разбитые бокалы и рюмки.

Дом моего кузена был ограблен. А Реджина… Реджина вернулась домой, хотя никогда в пятницу рано не приезжала…

Я подошел к разграбленному буфету, и меня захлестнула волна бешенства и желания разнести вдребезги головы жадных, жестоких, злобных негодяев, которые разрушают жизнь совершенно незнакомым людям. Сострадание - это для святых. Меня переполняли чувства ненависти, ярости и мести.

Два целых бокала нашлись, но исчезли все бутылки с вином и бренди. Со злостью я толкнул дверь, она закачалась, как маятник, прошел в кухню и наполнил водой электрический кофейник.

1